Роза из клана Коршунов - Страница 145

145

Ей быстро сунули в ломоть немного чёрствого хлеба и кусок рыжеватого сахара из ближайших заначек, не желая раньше времени потрошить прихваченные для длительного передвижения припасы. Идея о неподходящих для еды условиях проскользнула и не задержалась в сознании оголодавшей девушки. Все мужчины, кроме Владомира, озабоченного своим "ранением", смотрели на неё как на чудо или, скорее, чудовище: с невольным восхищением, недоверием и опаской.

— А оборотень где? — не выдержал-таки один из гроллинов с резким профилем и хрипловатым голосом любителя воскуриваний.

Девушка в ответ лишь вяло махнула рукой куда-то в сторону и мимикой изобразила его примерное состояние, стараясь не отвлекаться от хлеба и перестать видеть раздробленные кости Люпина. Колдун хмыкнул и пихнул названную сестру в бок:

— Колись, Корсач. Сама что ли схарчила? Или помог кто?

Девушка подавилась и не смогла даже как следует ответить не к месту проницательному мужчине. Почти все бросились услужливо хлопать её по спине, забывая про привязанный меч и хрупкое телосложение, и посему едва не отбили рёбра. Каринка лишь закашлялась сильнее.

— Вы не ранены? — поинтересовался почти полностью пришедший в себя Рокирх, подсаживаясь ближе и слегка ухмыляясь двусмысленности собственного вопроса после такой помощи.

Вурлок ужасно походил на убийцу отца: черты лица, резкий взгляд, острые беспорядочные пряди, но сейчас это становилось каким-то совершенно безразличным. От него устрашающе веяло последом зова жуткого Тварителя, а когти напоминали о бойне в Поставе. Только яркая точка на великом плане расчётливого мужчины из сна была рядом и напоминала, кому одинокая ведунья может доверять. Каринаррия поняла, что начинает терять самообладание, но ничего не могла с собой поделать. Дыхание стало прерывистым, горло сдавило, и голова начала кружиться. Девушка постаралась набрать в грудь побольше воздуха, чтобы успокоиться, но вместо этого повисла на шее у растерявшегося предводителя вурлоков и зашлась рыданиями. Слёзы появляться отказывались, зато замечательно восполнялись подступившей икотой.

— Они… — запальчиво лепетала перенервничавшая Каринка, словно маленькая, жалуясь на весь мир, суровому и ужасному тадо, — они выпустили Его! Дрались, а потом Выпустили! На меня Люпин свалился, я ударилась… я так боялась, а Он меня искал! Но что-то стало, и Он не нашёл. Охотник, он ищет меня! Он схватит! Он очень зол! Очень-преочень! А Ему было всё равно, он полетел искать Врата, потому что времени было мало. И вас через меня звать пытался, а я не хотела. Я папин меч забрала, а платье там с того раза валяется. Я думала, что совсем одна осталась, совсем. Думала, что умру здесь. Было так страшно, так безумно страшно. Там ещё была Феррбена…

— И? — не удержался кто-то из мужчин, жадно вслушивающихся в истерику выжившей после клыков оборотня, но пребывающей в невменяемом состоянии девицы.

— Какие же они у вас страшные! — выпалила как на духу Каринка.

— Кто? — насторожился подозрительный колдун, не желающий быть изобличённым в ведовстве в компании фанатичных вурлоков и лояльных к ним гроллинов.

— Они! — девушка испуганно округлила глаза и попыталась рукой показать уродливое щупальце из вздувшегося живота Феррбены, не в силах дать корректное определения трансформирующимся вурлачкам.

Беловолосые слаженно заржали, быстро представив, какое зрелище могло открыться маленькой, морально не подготовленной жительнице Долины при виде разгневанной дочери белого песка.

— Так нам для этого шипы и нужны, чтоб с ними справляться, — подначил шокированную девушку красноглазый с куцей косичкой на макушке.

— Да? — искренне повёлся на шутку колдун, прикидывая, чем же могут быть Настолько страшны их женщины.

— Она хотела убить меня, — продолжала свою внезапную исповедь Каринка, — а её убил Охотник. Она сначала убила Люпина папиным мечом, когда тот убивал её, потому что она не сразу убила Люпина, а потом раз — и голова в другом конце. Вот!.. Прости, я никого не спасла…

Рокирх неловко провёл всё ещё трансформированной и смертельно опасной рукой по голове девушки, заставляя себя через силу улыбнуться:

— Главное — ты цела.

Из его уст это прозвучало непривычно мягко и даже чересчур лояльно с учётом разрушительных последствий её невредимости для всей Империи. Каринаррия поспешила отстраниться и просто сгорала от стыда за эту неожиданную вспышку эмоций. Благородная дама не должна была позволять себе таких фамильярностей в адрес чужого мужчины, и это недовольство собственной откровенностью терзало совестливую девушку, хотя напряжение и душащее паническое одиночество спали. Каринка скромно попросила ещё чего-нибудь пожевать, чтобы снова не скатиться до плебейских рыданий и проявлений неслыханной слабости в присутствии посторонних. Прочие тоже расселись, доставая маленькие порции предусмотрительно рассчитанного пайка. Оставшийся без еды Владомир самозабвенно копался пальцем в трещине на полу, но быстро не выдержал всеобщего нежелания делиться с ним провизией:

— Замечательно! Посидели, полопали. Дальше что? Дальше куда, вы намылились, герои местного пошиба?

Каринаррия испугалась такой резкости: на протяжении всего похода она ни разу действительно не задумывалась, что планировали делать искатели спасения, когда окажутся внутри древнего сооружения, где собирались искать свой артефакт небывалой мощи и как его применять по возвращению. Сама она едва ли могла себе это представить, хотя прекрасно представляла высвобождение Тварителя, обрушения перекрытий и собственную смерть от Охотника. Но было в тоне колдуна что-то настолько крамольное и абсурдное, что вызывало во всём естестве девушки волну неприятия и отторжения. Каринка осознала, что больше всего в этом мире не хочет, служить ищейкой в брошенном живыми строении.

145